Среди пяти сотен общин Московского Патриархата, которые в первый год получения Томоса перешли к Православной Церкви Украины, Свято-Покровский храм из небольшого города Сарата Одесской области занимает особое место. Этот храм расположен в Одесской области, и до этого момента казалось, что каждый приход, каждый священника тотально контролирует один из главных лоббистов Моспатриархата в Украине Одесский митрополит Агафангел.

Среди пяти сотен общин Московского Патриархата, которые в первый год получения Томоса перешли к Православной Церкви Украины Свято-Покровский храм из небольшого города Сарата Одесской области занимает особое место. Об этом информирует "Религиозная правда" 

Имя этого епископа упоминалось в 2014 году в переписке кремлевского блогера Фролова, который в письме к российскому куратору пишет следующее (приводим на языке оригинала): "Митрополит Агафангел звонил с чешского номера и сказал следующее: Доведи до Путина, что я и вся Одесская епархия ждем решительных действий по Одессе. Епархия меня поддерживает и готова к бою. Я готов духовно и идейно возглавить восстание ».

Однако община Свято-Покровского храма вместе с настоятелем Владиславом Шимана решилась покинуть епископа, который не только в первый год войны приглашал Путина, но и концентрирует в своих руках огромный финансовый, административный, а говорят и силовой (в виде парамилитарных структур) ресурс.

Сегодня борьба против общины продолжается и отстаивая ее выбор, отец Владислав дошел до Верховного суда Украины. Чем живет приход и как это - бороться за духовную свободу в достаточно пророссийском регионе - об этом Религиозная правда говорит с настоятелем храма отцом Владиславом Шимана.

- Отец Владислав, я смотрела видео ваших сборов в январе 2019 года, когда было практически единодушно (287 против четырех) принято решение о переходе к Православной Церкви Украины. Признаю, что имею к вашей прихода особое отношение.

- Почему?

- У вас выступила верующая. Она говорила, что не надо бояться быть в Украинской Церкви, которая будет в единстве со Вселенской Церковью и призвала всех вспомнить, в какую церковь ходили наши бабушки до 1939 года, когда здесь была другое государство. Это была церковь Константинопольского Патриархата. Моя бабушка жила на этой территории и тоже ходила в храм Константинопольского Патриархата и даже пела в церковном хоре. Пока советская власть не выслала весь аграрный средний класс Бессарабии в Сибирь и Казахстан. Но не только этот сентимент, я была удивлена тому, что вся ваша парафия сохранила чистоту и критичность мышления. Она не была зазомбовано идеей исключительного права "богоспасенному русского мира".

- Далеко не все священники Одесской даже Московского Патриархата пропитаны сей доктриной "русского мира". Должен сказать, что не только я, но и еще четыре или даже пять приходов вместе со священниками Московского Патриархата были готовы перейти к Православной Церкви Украины. Но не осуждайте никого, не каждый священник способен выдержать такое давление на него и семью, через который проходим мы.

- Давайте по порядку. Как созрело ваше желание перейти к Православной Церкви Украины?

- Это не одномоментный и не спонтанный процесс. Я - родом из Закарпатья, этнический румын, но я естественно чувствовал украинском, в политическом смысле этого слова. Я румын, но я люблю Украину. Хотя Бессарабия когда входила в состав Румынии. Будучи этническим румыном, ты должен быть украинский. Будучи этническим русским, ты должен быть украинский. Будучи этническим болгарином, гагаузы - ты любить свою страну. Такой была моя сознание всегда.

В Одесской области я оказался, потому что заканчивал Одесскую семинарию, она имела определенный богословский уровень, поэтому я выбрал именно ее. И мне мои убеждения не мешали двадцать лет служить, формировать общество и строить храм.

В 2014 году прошел определенный перелом. Я понимал, что вспоминать в молитвах кого-то, кто благословляет убивать наших пацанов, я не могу. И я, и некоторые другие священники помогали нашей армии. Но мы делали это тайно, потому что понимали, что позиция начальства будет неодобрительно. Потом я с друзьям поехал на Афон, за свой счет, приняли эконом-вариант. Мы от монастыря к монастырю ходили пешком. И меня так поразила простота Вселенской Церкви, я впервые подумал: мы что-то делаем не так.

Придя в любой монастырь, я не мог понять, кто там главный: кто игумен монастыря, а кто монах. Они все имеют одинаковое облачения, примерно одного качества, все равно работают. Знаете, как я понял, кто там главный? На молитве, когда они в храм молиться пришли, настоятель сидел на немножко высшем стулья. Второе, как можно понять, что это наместник монастыря, это за трапезой. Наместник сидит на виднее месте. И это разительно отличалось от нашей традиции. Там, несмотря на свои нюансы, есть и доступность к людям и внутренний демократизм.

Потом пришел 2018. Начался процесс получения автокефалии. В Сарате начался сбор подписей за изменение подчиненности. Я до сих пор не уверен, что быстро решился на переход, но сами события подтолкнули нас к этому.

- Какие события?

- 26 декабря 2018 у нас была встреча в Епархиальном управлении в Одессе. Я был благочинным, фактически координировал и руководил двумя десятками священников. С нашей благочиния присутствовали трое священников. Нас собрали о том, что нам предстояло после нового года проводить собрания в поддержку действующего главы УПЦ Митрополита Онуфрия.

Я после того подошел к главному помощника владыки и говорю: никаких собраний в Сарате делать невозможно, потому что там очень проукраинские настроения. Здесь был батальон морской пехоты 35-й бригады и некоторые подразделения 56-й бригады. Там было много их АТОшникив. Я говорю: «Не надо провоцировать людей. Пусть идет так, как идет ». С другой стороны, ко мне обращались проукраинские силы, на тот момент было собрано 600 подписей за изменение подчиненности. Они ко мне обращались: «Отче, давайте проводить собрания и определяться, переходим к Православной Церкви Украины». Я им говорю: «Я вас очень прошу, давайте уйдем Рождество и Богоявление». Я не спешил, наконец, это ответственный шаг, я сам нуждался времени для этого решения.

Но церковное руководство почувствовало мои сомнения, и они, наверное, почувствовали мое отношение, я его в разговорах не очень скрывал, и решило действовать "нахрапом". Они просто решили изменить меня. Сначала они инсценировали захват храма «провосекамы» в селе Ярославка, куда пригласили меня. Вероятно, чтобы проверить реакцию. Никакого захвата там не планировался, но целый день били в набат, людей накручивали.

А через два дня мне позвонили одесское руководство и сказал, что у нас в Сарате 26 января будет собрание благочиния, то есть священников нашей округа. Я принял к сведению, и подумал, что надо собирать клириков. Но через час мне начали звонить наши священники и спрашивать: "Отче, что происходит? Одесса приглашает на встречу в Саратове и говорит брать с собой надежных людей ".

- Давайте объясним. Благочинный - это руководство среднего звена. Ваш долг - коммуницировать с подчиненным священством, собирать деньги для епархии, вы - авторитет и начальник над двумя десятками настоятелей. И ваши священники, когда узнали, что к вам собирают без вашего ведома, сами позвонили и сказали, что готовится что-то неладное?

- Да. Они не понимали, почему мое приглашение дублируется заместителем владыки, еще и приглашением с "надежными людьми". Мое первое образование - учитель физики. Поэтому я способен к анализу. Сопоставив все факты, понял, что меня просто решили устранить (делает паузу) ... Не хочу пересказывать всех чувств. Я построил эту церковь. Я пришел сюда в 1998 году, когда был только фундамент, здесь была абсолютная бедность. Потому что здесь никогда не было православной церкви.

Сарата - немецкое поселение. Немцы-колонисты в 1822 году его основали. Ко мне служили здесь три священники, которые построили только фундамент, я в 1998 пришел, а в 2003 отслужили первую литургию в храме. Поэтому мне было обидно. И тогда я начал утром обзванивать верующих: 26 числа проводим сборы. Я уже понимал, что назад мне пути нет.

И состоялось собрание в доме культуры те, которые вы видели. Только с одним вопросом повестки дня - переход к Православной Церкви Украины, на которых я выступил очень коротко, предоставив право высказаться людям. Была страшная гололедица, поэтому многие пожилые люди не смогло прийти, но нам какой-то степени это помогло. Потому что не было и гостей из Одессы, которые точно могли привести с собой титушок.

А я больше всего боялся, чтобы не было драки. Потому что это картинка для российского телевидения. Вы знаете, какие картинки делала Москва, пропагандируя идею "кровопролитие". Поэтому для нас было очень важно провести все мирно и демократично. И мы справились.

- Я видела собрания. Говорили, что священники использовали при переходе административный ресурс.

- Не было никакого административного ресурса. Чтобы вы понимали, на момент перехода я с головой местного совета более трех лет не общался вообще. У нас были очень непростые отношения. Я более 22 лет здесь служил и люди мне верили.

- Ну а дальше началось хождение по мукам и ответ руководства Моспатриархату. Давайте детально.

- Только прошу себе не называйте нас мучениками от Кремля или что-то такого. Мученики это те, кого гнали на Соловки, кого убивали за веру, мы же просто несем посильный груз, отстаивая свое право быть в единстве с Вселенским Православием и оставаться при этом искренними гражданами своего государства.

Ну, а ответ был очень красноречивым. На меня наложили одновременно три наказания. Меня сняли с должностей благочинного, настоятеля и запретили в служении. Я спрашиваю юристку Агафангела: одновременно три наказание, это же догматически запрещено. А она в ответ: "Понимаете, владыка в гневе был».

- Через два месяца в Едином государственном реестре юридических лиц поменялись данные о руководителе общества. То есть вы обнаруживаете, что вас задним числом властью Одесской епархии УПЦ МП лишили права управлять обществом. Как вы это обнаружили?

- Я ежемесячно сдаю документы в пенсионный фонд, то есть плачу единый социальный взнос. И так же сдаю отчет. Мало церквей подают отчеты, но я сдаю, потому что хочу иметь пенсию и плачу налоги. И когда начали вносить данные, то увидели, что во главе общины уже совсем другое лицо.

- То есть представители Одесской епархии Моспатриархату заходят в публичные государственные записи (реестры) с помощью посредников и фальсифицируют документы, правильно?

Да. Для того, чтобы сменился руководитель юридического лица, должны состояться собрание, на котором должен быть принят повестку дня и смена руководителя прихода. Или если правильно это называть - руководителя юридической организации «Святопокровский храм». То есть ничего такого не было. Был просто указ Агафангела. А через несколько дней мы обнаружили, что они "зашли" еще в один реестр: имущественных прав и переписали на одесское управление УПЦ МП здание храма. То есть, они просто, подделав подписи в государственных реестрах, попытались сначала забрать (переписать на себя) в общины здание храма, а уже потом изменили физическое лицо - руководителя.

- Достаточно стандартный набор действий для УПЦ МП.

- Мы подали жалобу в Министерство юстиции с подтверждающими документами, это было неправомерно сделано. И 18 апреля Министерство юстиции восстанавливает меня как руководителя юридического лица, а также проводит изменения в реестре имущественных прав, где Свято-Покровская церковь Сараты снова появляется как собственность общины. Этому предшествовала еще одно событие. Они попытались захватить храм. Это был тот момент, когда я очень остро и даже пронзительно почувствовал Промысел Божий.

Я в субботу крестил ребенка, телефон забыл дома. А если бы даже имел его, я бы не взял трубку, потому что было таинство крещения. Здесь мой мобильный звонит наша прихожанка, моя матушка (а) берет трубку, и та говорит, что с кладбища идет группа людей и говорит: сейчас мы зайдем в церковь. Жена успела позвонить нашим верующим, и через пятнадцать минут у храма стояла община, председатель сельсовета, староста, активисты. Это Бог нам помог, что они не залезли в храм, потому повторилась бы история других приходов, которые перешли, когда заходит "массовка" чужих людей и начинается представление под названием "молитвенное стоянии". Потому что с ними приехало несколько микроавтобусов, возможно, с титушки. Должен вам сказать, что мы до самого апреля, пока Министерство юстиции не возобновило записи, охраняли храм. Делили ночь на три периода и меняли друг друга. Утомительно, но люди понимали,

Поняв, что нас не смогли вытеснить путем фальсификаций, помощники Агафангела начали процесс признания неправомерности нашего собрания. В июле 2019 господин Гурин, преподаватель, доцент кафедры педагогики, который, кстати, в январе приветствовал меня с переходом, обратился в хозяйственный суд Одесской области с иском против общины, чтобы признать недействительными решения общего приходских собраний, состоявшихся 26 января 2019. Суд первой инстанции, апелляционный суд, а затем и Верховный суд Украины в удовлетворении иска отказали.

Кроме того, было подано несколько заявлений, которыми полиция открывала уголовные производства лично на меня. Какой священник, который нигде не фигурирует и не имеет никаких юридических прав, просил у меня возмещения материального ущерба на 100 000 и моральных 200000 или наоборот.

- После решения Верховного суда они угомонились?

- В Одесском апелляционном суде состоялось заседание по другому иску - на этот раз Каланжова. Он требует запретить Одесской областной государственной администрации менять подчинение и регистрировать устав в новой редакции, указывая на принадлежность к ПЦУ.

- Устав - это важный документ. Вам его не зарегистрировали?

- В регистрации нам отказывали уже трижды. А параллельно идет тотальное оговаривания меня и общества со стороны митрополита Агафангела. Мои друзья прислали мне видео, где в одном из сел митрополит говорит, что Шимана служил на Пасху в пустом храме и пил и ел в алтаре. Это абсолютная клевета. Вы понимаете, что Великий Пост был тяжелым для нас, фальсификации с реестрами, попытки захвата храма. И вот я служил Всенощное бдение, был абсолютно погружен в это, даже не очень вглядываясь в простынях, а когда под утро вышел перед освящением на улицу, то увидел тысячи глаз. Я был невероятно счастлив таким количеством людей. Не все из них еженедельно в храме, но такое большое количество людей верит мне! Это был момент счастья.

Один из наших пожилых верующих, который был со мной рядом, говорит мне: отец, я хотел расплакаться на Пасху, когда увидел людей, когда понял, что мы это все прошли. Прежний храм такая же чушь, как алтарь и выпивка. Или говорили, что Шимана и его старшая дочь будут вырезать населения. Или приходит ко мне младшая дочь и спрашивает: "Папа, а кто такие раскольники". Я узнаю, что нас так называет человек, которому я очень помог. Я даже начал читать материалы о методах манипуляции и оговаривания, нашел эти все модели дискредитации, и тотальное оговаривания меня и всех, кто со мной рядом, или оговаривания в пропорции 60 на 40. Это когда в паблик Сараты начинают говорить как-то хорошее, а затем добавляют ложку дегтя. 60 на 40 в Геббельсом, и когда я интересуюсь, кто это бросил, то выясняется, что фотограф митрополита Агафангела.

- Не пошли люди из храма через изменение подчиненности?

- Кто-то ушел, кто-то пришел. Я когда думаю об этом год для себя, для семьи - не буду говорить, что все было легко. Много испытаний, значительно меньше денег и судебные расходы легли на меня и общество, но я стал значительно свободнее. И моя жизнь получило значительно больше смыслов. Я всегда был верующим, это определенная константа.

Моя бабушка по маминой линии - монахиня, мои тетки - монахини, две мою двоюродные сестры - монахини. Я рос в глубоко верующей семье. Но сравнивая себя вчерашнего и сегодняшнего, скажу так: священники Московского Патриархата просто выживают, плывут по течению. А я присоединился к созданию чего-то очень нужного. Кроме того, в моем окружении появилось гораздо больше интересных людей с широким и совершенно другим мировоззрением.

- И еще, как вам удалось это все выдержать?

- После Иловайске, - отец Владислав молчит, трудно подбирая слова и как справляясь с болью, - была миссия "Черный тюльпан", которая находила погибших. И однажды они нашли погибших ребят, у одного из них на груди лежало Евангелие, открытое на странице, где были слова: "Не бойся".

Послесловие автора

Вскоре в одном из западных издательств выйдет книга эксперта, находится на постоянном "балансе" РПЦ, о том, что автокефалия - политический проект, который не имел перспектив. Автор, которого хорошо и давно кормит офис патриарха Кирилла, будет опираться на тайные источники, объясняя почему прекратились переходы.

Однако мы надеемся, что наши интервью с клириками послужат честным ученым альтернативной картинкой того, как трудно добывается украинскими общинами право на религиозные свободы. Прямые преступления, вмешательство в государственные реестры, использование в качестве протестной биомассы семинаристов, гебельсовской арсенал дискредитации, судебные иски - это неполный арсенал того, что с помощью епископов используют РПЦ и Кремль в Украине.

Заметим также, что в приходе, где священник не является пропагандистом «русского мира», люди органично тяготеют к автокефалии. Отец Владислав не был ни украинским националистом, ни носителем имперского сознания. Просто во время войны верующие без воздействий склонялись к переходу в Украинской автокефальной церкви.

 

Лана Самохвалова, специально для РП